Нобуёси Араки – один из самых знаменитых и эпатажных фотографов в мире

Нобуёси Араки (Nobuyoshi Araki) – один из самых знаменитых, эпатажных и плодовитых мастеров фотографии в Японии и в мире. 75-летний фотограф за всю карьеру опубликовал более 400 фотосборников, начиная с альбома «Отксерокопированные фотографии», выпущенного в 1970. Годом позже он выпустил серию «Сентиментальное путешествие», которая состояла из интимных снимков, сделанных за время медового месяца фотографа и его жены.

Откровенные фотографии Нобуёси Араки часто расцениваются как порнография, что провоцирует конфликты с властями не только на родине фотографа, но и на Западе. Тем не менее, наибольшую известность ему принесли эротические и бандаж-фотографии, в которых некоторые критики находят продолжение классической японской традиции сюнга.

В этом интервью фотограф ответил на личные вопросы журналиста. Переводчики говорят, что никто не в силах точно перевести речь Нобуёси Араки, так как он часто шутит и отвечает каламбурами. Всё же беседа с фотографом получилась интересная, и гений эротической фотографии сам пролил свет на своё творчество.

Корреспондент: Больше всего меня интересует, как вы сумели настолько близко подобраться к своим моделям. Что это за метод?

Нобуёси Араки: Не спрашивайте! Я получил доступ через секс. Секс, как прелюдия к съёмке. А потом уже фото. Или наоборот.

К.: Вы занимаетесь сексом со всеми своими моделями?

Н.А.: Конечно, у меня был секс со всеми моими моделями. Это факт. Но сейчас я больше не могу этого делать. К сожалению.

К.: Ваш проект, документирующий квартал красных фонарей Токио в 1980-х, как показано в книге Tokyo Lucky Hole (1990), сопровождался интимным доступом к сексуальной практике проституток района и их клиентов. Вы первый человек, применивший подход с активным участием. Это сродни активному наблюдению. Что мотивировало вас к этому проекту?

Н.А.: Мне нужно было сломать барьер между собой и ими. Могу сказать, что я разрушил предыдущие традиции фотографии, которые подчеркивали объективность. В прошлом фотографы считали, что они должны устранить свой субъективизм как можно старательнее. Себя же я считаю «субъективным» фотографом. Я стараюсь подобраться как можно ближе к объекту, помесив себя в кадр. Такой подход лишает мои фотографии возможности называться произведением искусства. Снимки, сделанные другими, лучшие моих кадров [смеётся]. Иногда я даю свой фотоаппарат объекту съёмки, и моя модель меня фотографирует.

Когда в Токио появился клуб Lucky Hole, я посещал его с одним парнем. В разгар веселья я передавал свой фотоаппарат то женщине, то ему. Иногда он меня фотографировал. Таким образом, я получил различные виды кадров. Иногда фотографии ловили, что я не испытываю эрекцию.

К.: Тот, кто вас сопровождал, это был редактор Photo Age? Акира Суеи?

Н.А.: Редактор, но не этот. Со мной пришёл редактор Uwasa no Shinso. Он был активным участником, исполнял несколько ролей, и фотографировал, и роль заказчика играл. Современные редакторы для меня такого больше не сделают. Это было в 1980-х годах.

К.: Интригует тот факт, что вы переходите как в поле зрения объектива так и вне видимости, тем самым размывая границу между фотографом и субъектом съёмки. Такие фотографы как Нан Голдин и Ларри Кларк также появляются в своих работах. Как вы объясните публичное представление таких личных действий?

Н.А.: Для меня фотография (по определению) это открытие себя. И Кларк, и Голдин сосредоточили внимание на конкретных ситуациях и случаях. Я же пришёл в фотографию, потому что мне нравится изучать банальности жизни, обычные человеческие занятия. Я не преследую никаких особых тем.

К.: Несколько ваших книг, например, «Сентиментальное путешествие» (1971) и «Йоко, Моя Любовь» (1978), документируют вашу личную жизнь с покойной женой. «Сентиментальное путешествие» вызвало массу внимания к честным изображениям повседневной жизни, которые подобны снимкам из семейного альбома. Эти фотографии, особенно те, на которых вы с Йоко занимаетесь сексом, вполне красноречивы. Что подтолкнуло вас к решению опубликовать настолько личные изображения? Вы рассматривали их как эпатажные? Был ли это способ привлечь внимание к своему творчеству? Как ваша жена Йоко отнеслась к такому физическому и эмоциональному обнажению? Можно ли сказать, что она была вашей единомышленницей?

Н.А.: Я не намеревался никого шокировать. Это было «естественное побуждение». Только художники без таланта пытаются шокировать людей. Это оказалось сенсационным, потому что показ наготы (гениталий) был под запретом (в Японии). Что касается моего медового месяца, то я принялся фотографировать сразу, как только началась наша поездка, когда мы сели в поезд и занялись сексом. Это то, что все делают в медовый месяц, так что здесь нет ничего особенного.

В то время, когда вышла книга, людей больше заботил секс. Теперь он их меньше волнует.

Когда «Сентиментальное путешествие» было опубликовано, Йоко принесла книгу в офис, где она работала. Она продавала её своим коллегам и даже боссу.

Мне повезло с женщинами. Я не великий фотограф, но у меня были такие великолепные модели как Йоко и Каори.

К.: Вас считают фотографом, который точно умеет общаться с субъектом съёмки. Как вы к ним относитесь? Что вы им говорите? Вы всегда используете одни и те же методы при работе с моделями?

Н.А.: Это зависит от многого. Я разговариваю с ними, когда фотографирую, подбадриваю беседой.

К.: Вы когда-нибудь использовали цифровой фотоаппарат?

Н.А.: Нет, цифровые фотокамеры для глупых людей. Снимки, сделанные цифровым фотоаппаратом, передают лишь мгновение. Цифровая камера копирует присутствие реальности. Что видите, то и получаете. Но в процессе проявки плёнки или серебряно-желатиновой печати в кадре может что-то ещё появиться. Возникают сентиментальные чувства в таких снимках. Это своего рода «тайна», связанная с процессом использования плёночной фотокамеры. Я не чувствую температуру тела субъекта в цифровом изображении. В нём нет телесности. Цифровая фотокамера превращает фотографа в робота, лишает чувств.

К.: Некоторые из ваших работ изысканно составлены; другие выглядят как случайные кадры. Можете рассказать, как вы фотографируете? Знакомы ли вы с работами Роберта Франка?

Н.А.: Я вообще не думаю о фотографиях Роберта Франка. Он хотел показать свой интеллект и идеи через свои фото. Его работы об общественном сознании или социальной реальности. Но я не снимаю о социальном сознании. Например, у фотографий Франка, снятых из окна автобуса, высокая точка обозрения, как вид на город с высоты птичьего полёта. Вот таким он стал наблюдателем общества. А я снимаю из окна такси, с очень низкой точки. Это могут быть люди крупным планом. Что я вижу из окна такси, так это женские попки.

К.: Вопрос о продуктивности. Вы всегда планируете делать много фотографий?

Н.А.: Это образ жизни. Фотографирование похоже на сердцебиение и дыхание. Звук нажатия кнопки затвора, как стук сердца. Я вообще не думаю о производительности. Я просто снимаю саму жизнь. Это очень естественно для меня. Для фотографа момент, когда снимается кадр, – самый волнующий.

К.: Сколько книг вы опубликовали?

Н.А.: Более четырехсот. Это как диарея. Когда я снимаю фотографии, сразу их публикую, чтобы не было запора.

К.: Вы осознаёте собственную смертность? Каким будет ваш последний снимок? Кто сфотографирует вас, когда вы умрёте? Вы не задумывались о таких вещах?

Н.А.: Я сделаю собственную фотографию в гробу с помощью цифрового фотоаппарата в первый раз. Думаю, смерть не даёт мне покоя. Бог смерти приближается, но я ещё далеко от него, потому что ко мне приехала богиня из Нью-Йорка (указывает на журналистку). Злой дух убежал из-за вас.